Ладно, не буду ждать вечера, а выложу окончание прямо сейчас, до ухода на работу.
То, что написано здесь, доснилось уже назавтра, в ночь на 30 марта. Напоминаю, что самый конец (не весь этот пост, а конец его) я додумала, поскольку дальше "сериал" перестали показывать, а так и не узнать, что там было, стало безумно жалко.
Начало здесь.
Продолжение здесь.
( окончание )
Видя, что Рен улыбаясь благодарит всех, Виана последовала его примеру. Так они медленно двигались по лесу, пока не дошли до окруженной высокими деревьями лужайки. Она была покрыта сплошным ковром мягкой высокой травы, сбоку бил родник, образуя ручеек. «Ну вот тут будет, пожалуй, в самый раз», - удовлетворенно сказал Рен, и попросил, перекрывая крики: «Соорудите нам дом, пожалуйста!». И тут же стоящие с краю деревья сплелись ветвями, образовав шалаш. Все снова взревели от восторга. Виана испугалась. «Они что, так и будут тут смотреть на нас?», - в ужасе прошептала она мужу. «Что вы! Как вы могли подумать о нас такое!, - взвизгнули деревья, а птицы и звери горестно завыли, - неужели вы думаете, что мы столь неучтивы и бестактны, что способны подглядывать!». Горе их было неподдельно. «Разумеется, мы немедленно уберемся отсюда, и вы останетесь совершенно одни! Мы только хотели выразить вам свою радость и поздравить!... Ах! Ах! Как ужасно!» Виана почувствовала глубокое раскаяние и принялась испуганно переубеждать всех и извиняться, но толпа мгновенно растаяла, птицы улетели, деревья замолчали и не двигались. «Я их обидела, - она растроенно повернулась к мужу, - что же делать?», но он смеялся: «Ничего, это пойдет им на пользу, слишком уж они перевозбудились». Он притянул ее к себе. «Но деревья и трава остались», - попыталась отстраниться она. «Не бойся, сейчас это обычные деревья и трава, лес увел свое сознание далеко отсюда» - «Ты в этом уверен?» - «Ну конечно уверен, это же мой Лагар!» «Да, - подумала она, - это его волшебный мир, и он им управляет», и добавила вслух: «И я тоже твоя». – «Ты моя, - он обнял ее, - но ты-то как раз непредсказуемее и волшебнее всего волшебства Лагара!»
Несколько дней они не выходили за пределы своей лужайки, поглощенные друг другом. Родник обеспечивал их водой, плоды деревьев пищей. Солнце согревало их, лес давал прохладу. Никого не было ни видно ни слышно, ничто не нарушало их покой.
«Рен, - сказала вдруг Виана, - ты сказал, что люди после свадьбы уходят в Лагар, чтобы получить Силу и начать делиться ею с окружающим миром» - «Ну да, - ответил он, - мы этим тут и заняты» - «Правда?, - рассмеялась она, - а мне казалось, что мы занимаемся совсем другим» - «А это взаимосвязано, разве ты не понимаешь? Мы становимся единым целым, с едиными чувствами, едиными желаниями, с единым ритмом. И когда мы ощутим себя одним, и мир привыкнет воспринимать нас как целое, тогда мы сможем начать управлять им – не как два раздельных элемента, а как один слаженный». «А ведь это верно, - подумала она, - уже даже за эти несколько дней мы стали воспринимать чувства и мысли друг друга, а ведь это только начало. Впереди вечность, и Рен всегда будет рядом, и это и называется словом семья. Какое счастье!»
Понемногу Рен стал показывать Виане мир Лагара вне их лужайки. Все живое поначалу напряженно молчало при их приближении, Рен только посмеивался, но Виана не могла смириться с мыслью, что ее боятся. Она ласково и терпеливо упрашивала и убеждала, и наконец все оттаяли, и она подружилась с деревьями и цветами, птицами и зверями, с бабочками, пчелами и жучками. Побывали они и на морском берегу, где волны пели свои героические гимны, а скалы им подпевали. Но из всех путешествий они всегда возвращались в свой, ставший им домом шалаш.
Как-то рано утром, когда Рен еще спал, Виана села на лужайке, расправив подол своего платья. Она решилась, наконец, попробовать то, о чем мечтала несколько дней, не признаваясь даже мужу – ведь ясно было, что шансов на успех практически нет, но что-то внутри нее требовало, настаивало на своем. Она погладила ткань платья, потом приподняла руки, закрыла глаза и представила себе, как сажает в ткань семечко, как оно прорастает, согретое теплом ее ладоней, заменяющих солнце. Вот уже тоненький стебелек тянется вверх вдоль нитей основы, и на нем образуется корона цветка. Тугие лепестки наливаются цветом, трепещут, клейкие листочки рвутся ввысь. Еще мгновение, и цветок распускается, он живет – там, внутри платья... Она так явственно представляла себе, как это происходит, и так страшилась посмотреть, боясь разочарования. Наконец, вздохнув глубоко, резко убрала руки и открыла глаза. Цветок изящно повернул головку и приветственно пошевелил лепестками. Она не верила своим глазам: он жил внутри ткани, и при этом был объемным и настоящим. Виана дотронулась до венчика, тот был упругим и нежным, отличаясь на ощупь от окружавшей его ткани. Чудо свершилось. Она опять закрыла глаза, переместив руки, и снова начала тот же процесс: семечко, стебелек, листочки, цветок. И еще, и еще. В очередной раз отводя руки от новорожденного растения, она услышала изумленный вскрик у себя за спиной. Рен потрясенно смотрел на нее во все глаза, не в силах вымолвить ни слова. «Видишь, они живые», - счастливо выдохнула она. «Ты... ты смогла... еще до собственного Лагара...», - прошептал он благоговейно.
За несколько остававшихся до конца месяца дней Виана расписала живыми цветами все взятые с собой платья и все рубашки Рена. Больше всего она боялась, что вне Лагара ее цветы не смогут жить и исчезнут, или превратятся в обычный рисунок. Она убеждала себя и в том, что это ее умение конечно же пропадет в Эшене, по крайней мере до тех пор, пока не пройдут триста дней. В конце концов до этого момента оставалось совсем немного времени.
И вот наступил час возвращения. Звери и птицы провожали их до границы, деревья махали ветвями, в ожидании новой встречи. В Эшене была ночь, они вошли в дом, Рен протянул руку к камину, и в нем весело загорелся огонь. Виана со страхом взглянула на свое платье – цветы на нем удивленно повернули головки к свету: они жили! «Я постараюсь вырастить их и здесь, - сказала она себе, - завтра не выйдет, завтра праздник нашего возвращения, но вот послезавтра...». Рену она не решилась рассказать о своих планах и сомнениях.
Утром ворота Руадена вновь остались закрытыми для пришельцев извне. Улицы были полны радостными людьми, празднующими рождение новой семьи. То и дело в небо взлетали то огненные драконы, то диковинные звери, рассыпающиеся над толпой конфетти и конфетами на радость многочисленной эшенской ребятне. Опять ломились столы, звенела музыка и смех. Над головами новобрачных уверенно лучилась полная радуга. Все восхищались живыми цветами на их одежде и спрашивали Рена, как ему удалось такое волшебство, но Рен гордо и радостно объяснял, что он к этому чуду не причастен. Женщины восхищенно ахали, а во взглядах мужчин Виана видела уважение. Она стала своей в городе, и это наполняло ее радостью и покоем. «Завтра я попробую», - повторяла она про себя.
Но назавтра оказалось, что еда в доме кончилась. Принесенных из Лагара фруктов едва хватило на завтрак. Можно было, конечно, пообедать в городе, но пришла пора становиться хозяйкой. Поскольку Виана пока еще не умела самостоятельно отыскивать пути между Эшеном и Руаденом, где находились все магазины и рынок, они отправились за покупками вдвоем. Кроме того Виане хотелось немного украсить дом: сшить занавески и покрывала, да и для ее будущих экспериментов нужна была ткань, поэтому они заглянули и в соответствующие лавки. Со всеми покупками они вернулись домой, и Виана решительно принялась за готовку. «Вот так рутина и быт засасывают и топят все мечты о творчестве», - уныло сказал ей внутренний голос. «Надо уметь отделить первоочередное от второстепенного, - ответила она ему, - для меня важнее всего, чтобы в доме был обед и уют. Ведь мы – семья, и должны быть одним целым и вдвоем управлять миром, и тогда и только тогда у каждого из нас будет возможность заниматься собственным творчеством». Голос заткнулся, не сумев возразить, и она ехидно показала ему язык.
Обед имел шумный успех. Раскрасневшаяся Виана скромно принимала восторженные комплименты мужа, но и сама чувствовала, что получилось вкусно. Потом Рен поднялся в мастерскую, а она, взяв из шкафа очередное платье, примостилась у камина. «Все выйдет!», - сказала она себе, закрывая глаза и пытаясь сосредоточиться. Зернышко, стебелек, листочки, лепестки... цветок раскрывается, поворачивает головку... Она открыла глаза – так и было: цветок смотрел на нее неуверенно покачиваясь. «Рен, - закричала она, взбегая по лестнице, - смотри, тут я тоже могу!» Он крепко обнял ее: «Я так и думал, что ты попробуешь, специально ушел, чтобы не мешать тебе. Я знал, что все получится, иначе и быть не могло».
Через короткое время Виана стала очень популярна среди женщин Эшена. Многим хотелось украсить платья цветами, росшими прямо внутри ткани, но при этом объемными, живыми и переменчивыми. Да и мужчины не гнушались новой модой. Пока что она работала дома, но после все приближающегося окончания трехсот дней планировала открыть мастерскую в Руадене, как и мечтала когда-то. Деньги в городе использовались только в расчетах с приезжими, в местной же экономике разменной монетой была так называемая энергетическая единица. Этой единицей измерялась для покупателя - необходимость приобретаемого предмета, а для продавца - затрата вложенного труда. По этой шкале картины Рена, например, ценились очень высоко. Теперь и Виана с гордостью вносила свой весомый вклад в семейный бюджет.
Однако самым сногсшибательным успехом ее цветы пользовались у младшего поколения. У эшенцев были свои традиции заведения потомства, связанные с бесконечной вечностью жизни. Молодые семьи в начале пути с этим не торопились, предпочитая сперва навеки притереться друг к другу, тем более, что случайностей быть не могло: ребенок у владельцев доли в Лагаре мог появиться только в результате обоюдного согласия и решения родителей. Через несколько лет рождался первенец. Поскольку считалось, что ребенку нехорошо расти одному, второго обычно рожали через два-три года после первого. Потом их заботливо и нежно растили. Когда дети уже были взрослыми, заводили третьего, а потом и четвертого - с тем же разрывом в пару лет, чтобы и этим малышам не было скучно. Так и рожали парами каждые двадцать-двадцать пять лет. Ясно, что через несколько столетий у старших детей уже было свое многочисленное потомство. Было бы смешно объявлять новорожденного чьим-то двоюродным пра-прадедушкой, да и выяснение степеней родства при подобной плодовитости всех поколений было бы крайне затруднительным. Поэтому поступали просто: всех родных братьев и сестер так и называли братьями и сестрами, а всех прочих – тех, кого во внешнем мире именовали дядями, кузенами и племянниками - звали братьями (сестрами) рода. Соответственно, родители назывались отцом и матерью, а прямые прародители – дедушки с бабушками и всевозможные пра – именовались отцами и матерями рода, а внуки и правнуки были детьми рода. Родственные связи были очень сильны. Однако, при бесконечной рождаемости, размеры самого безразмерного города не могли вместить всех, поэтому люди часто переселялись в новые города, связанные между собою общим Лагаром. Выход в общий Лагар лежал через личный Лагар каждого, и именно там и происходили всеобщие встречи. Раз в году Руаден, как и Эшен, на одну ночь полностью пустел. Находившиеся в нем приезжие ничего не чувствовали, они спали в своих постелях, а если кому и приходило в голову прогуляться ночью, то зрелище спящего пустого города не могло никого удивить. Утром все возвращалось на свои места, и чужим и невдомек было, что за время прошедшей ночи хозяева города прожили безразмерное число дней и ночей – ровно столько, чтобы хватило для встречи со всеми, с кем хотелось и необходимо было пообщаться, в каких бы мирах и городах они ни жили. В предыдущий раз такая встреча состоялась уже тогда, когда Виана жила в городе, незадолго до ее знакомства с Реном, который тогда виделся со своими родителями, уже около века живущими на другом конце вселенной – и при этом в соседнем уголке Лагара.
Чем ближе подходила трехсотдневная дата, тем тревожнее становилось Виане. Она снова и снова расспрашивала о том, как происходит переход, у Тамны – родственницы Рена, молоденькой хохотушки, когда-то так же, как и она, пришедшей в город. «Это неприятно, - признавалась та, - тебя как будто разбирают на части, а потом собирают снова». – «Больно?» - «Больно тоже, но даже не это главное - как-то муторно. Но это только одни сутки, двадцать четыре часа, потом все проходит, и неприятное забывается. Знаешь, это как роды у женщин во внешнем мире: очень больно и тяжело, и кажется – никогда больше, но вот ребенок рождается, и все забыто, и через несколько лет женщина радостно снова идет на муки» - «А разве тут, в Эшене не больно рожать?» - «Что ты!, - ужасается Тамна, - если бы было больно, разве такая трусиха, как я, решилась бы родить две дюжины детей, и вот теперь снова», - она смущенно и горделиво гладит вновь округлившийся живот. «Тем более, что рожают не в Эшене, а в Лагаре, а там вообще никакой боли быть не может». – «Сколько лет ты уже тут, Тамна?» - «Погоди, сейчас соображу. Первенцу моему скоро двести девяносто восемь исполнится, значит триста девять уже с нашей свадьбы и скоро триста десять, как я тут» - «И с тех пор ты никогда больше не бывала во внешнем мире?» - «Почему это не бывала? Бывала. Я сперва тоже подумала, что слова Стража "никогда не уйдешь отсюда" означают запрет. Но когда я это высказала своему Келу, он очень удивился, что я не понимаю разницы между словами уйти и выйти. Уходят навсегда, а выходят на время. Навсегда никому бы и в голову не пришло, а на время – почему нет. И мы с ним тут же отправились на мою родину. Только зря я это затеяла тогда. Прошло уже лет шестьдесят, с тех пор, как я ушла. Все мои знакомые или умерли или так постарели, что не узнали меня. Все там изменилось до неузнаваемости, я была чужой, и мы поспешили домой. Так что если решишься, не тяни долго: тут время течет незаметно, потому что не играет особой роли, а там все по-другому. Только не вздумай выходить сейчас, пока триста дней не прошли: Страж это расценит как отказ, и больше ты никогда не найдешь дорогу в Руаден!» - «А как тебя приняли родные Кела?» - «Они были счастливы. Ведь ты представь, что было бы с ним, если бы я не пришла сюда - раз уж так получилось, что мы с ним предназначены друг для друга! Я-то там, вовне, вышла бы за кого-нибудь замуж, быстро поняла бы свою ошибку, но там многие так живут, ничего уникального в этом нет, да и жизнь коротка, недолго мучиться. А в Эшене никакой компромисс невозможен – свою пару ищут годами и веками. Вот и твоему Рену повезло – ему всего-то сто сорок семь, а ты уже нашлась. Кел меня дольше ждал».
Дома Виана спросила Рена, бывал ли он вне стен Руадена. «Конечно бывал, - ответил тот, - меня всегда интересовало, как живут люди, выбравшие смертный путь» - «Выбравшие?, - изумилась она, - разве от их выбора что-то зависит?» - «Ну конечно! Каждый сам выбирает. На самом деле, и то и другое очень похоже, только мы предпочли учиться и меняться постепенно, в рамках одной судьбы, используя накопленный опыт, а они меняют судьбы и характеры, каждый раз начиная с чистого листа. Цель все равно одна – достичь совершенства, просто способы немного отличаются».
«Разбирают на части, а потом собирают снова» - эти слова Тамны крутились в голове у Вианы, пугая и не давая покоя. Она не хотела волновать Рена, который и так очень переживал за нее. И пошла к тому единственному, кому не опасалась доверить свои страхи. «Не бойся» - с мягкой уверенностью сказал ей Страж. Но она все равно боялась.
«Не вздумай ничего есть, и не вставай с постели, - наставляла ее Тамна, - ты во сколько сюда пришла?» - «Около полудня» - «Ну вот тогда и начнется»
Наконец этот день настал. Она лежала в постели, Рен сидел рядом, гладя ее руки, и не находя себе места от беспокойства, так что ей хотелось его утешить. Солнце взошло на середину неба: полдень. Вдруг у нее закружилась голова, она попыталась что-то сказать, но тут же уплыла в никуда.
Когда она открыла глаза, солнце по-прежнему стояло в зените. Рен сидел рядом, тревожно всматриваясь в ее лицо. «Вот ты и проснулась!», - воскликнул он с радостным облегчением. «А сколько времени я спала?» - «Ровно сутки!» - «Как!.. ты хочешь сказать, что все уже прошло?» - «Ну конечно!» - «Но я же не чувствую никаких изменений, может быть ничего не получилось!» Он провел рукой над ее телом: «Ты стала совсем другая. Все получилось, не сомневайся. Просто ты все проспала». Его глаза сияли. «Это Страж, - догадалась она, - он дал мне наркоз» - «Дал – что?», - нахмурился Рен. «Наркоз, обезболивающее, - пояснила Виана, - у нас так врачи поступают перед болезненной операцией, чтобы пациент ничего не чувствовал». Она расказала мужу про свой разговор со Стражем. «Я должна его поблагодарить. Ой, а как же мой Лагар? Как я его найду? И когда?» - «Это может случиться прямо сейчас, а может и немного позже. Можно попробовать поискать». Она резко вскочила: «Сейчас же! Немедленно!», но наткнулась на его непреклонный взгляд: «Сначала ты поешь, - сказал он категорическим, не терпящим возражения тоном, - превращение требует огромной энергии, а ты и так-то не ела больше суток».
Вдруг она заметила мольберт, стоявший у кровати. На мольберте билась неистовая и огромная, не вмещающаяся в рамки картины стихия, обжигая яростью и обволакивая нежностью. Она властно притягивала к себе и преклоняла колени с покорностью, подчиняла и подчинялась, опаляла неумолимым, прерывающим дыхание жаром и овевала ласковым ветерком блаженного покоя. «Что это?» - онемев прошептала Виана. «Моя любовь к тебе, - ответил Рен, - я рисовал это, пока ты спала».
Рен был прав: она почувствовала, что зверски проголодалась. Он притащил кучу еды, стал кормить ее с ложечки, и любовь, бушевавшая на картине, светилась счастьем в его глазах. Потом они вышли в сад. «Закрой глаза, - велел он, - и ни в коем случае не открывай, пока я не скажу». Она зажмурилась, и тогда он взял ее за плечи и стал крутить в разные стороны, пока она совершенно не потеряла чувства направления. «А теперь прислушайся к себе, и если почувствуешь зов, то иди, не раскрывая глаз, не бойся, я тебя держу». Она почти мгновенно ощутила горячую точку, влекущую к себе, и осторожно пошла вперед, Рен придерживал ее за плечи. Становилось все теплее, тянуло какими-то неведомыми сладкими ароматами, и тут он сказал: «Открой глаза!». Они стояли перед озером, в котором плавали гигантские водяные лилии. По берегу стелился ковер цветов самых невероятных оттенков, дальше высились деревья, покрытые цветочными гроздьями. «Мой Лагар, - потрясенно пробормотала она, - как ты думаешь, здесь повсюду все цветет?» - «Совсем необязательно, - отозвался он, - это ведь только один уголок. Сейчас ты занята выращиванием цветов, а дальше будет то, что ты пожелаешь. Но это место все равно никогда никуда не денется» - «Знаешь, я уже знаю, чем хочу заниматься, кроме цветов, которые конечно, тоже будут. Я буду шить одежду-настроение. Для счастья и для задумчивости, для полета и для расслабленного отдыха. Только отчаяния и тоски не будет в моем ассортименте. Разве что меланхолия и легкая грусть – по желанию заказчика». «Я стану первым клиентом: ты сошьешь мне костюм, чтобы быстрее приходили в голову идеи картин». - «Вы умеете разговаривать?» - обратилась она ко всему вокруг. «Да» - прошелестели цветы, «Умеем», - отозвались деревья, «Еще бы» - громыхнуло небо, «А как же» - прожурчала вода. Виана счастливо засмеялась, но тут голова ее закружилась, и она упала бы, если бы Рен не держал ее крепко. «Тебе надо отдохнуть, - сказал он ласково, - мы скоро вернемся сюда» - «А где же выход?» - «А где захочешь. Просто представь себе вход в наш сад, и он появится там, где представишь» Она присмотрелась, и дверь тут же нашлась. «Теперь тебе надо лечь» - «Нет-нет, Рен! Я действительно устала и должна отдохнуть, но сперва мне нужно к Стражу!»
И вот они стоят перед Стражем. «Теперь ты уже совсем наша», - ласково говорит
он. Его слова уже давно не кажутся ей раскатами грома, а звучат четко и внятно. «Спасибо тебе за все, - шепчет она, - какое счастье, что у меня тогда порвалась сумка, и какой ужас был бы, если бы этого не произошло!» - «Случайностей не бывает, - мягко отвечает Железный Страж, - никакая лямка не рвется просто так». - «Значит, ты это все подстроил с самого начала?» - задыхается она потрясенно. «А что такое –
самое начало? Любое мгновение – это начало чего-то, оно всегда предлагает человеку выбор – тот или этот. Мне надо было только подложить тебе под ноги нужную дорогу, но только от тебя зависело, ступишь ты на нее или нет. Так что решала каждый раз ты сама». - «Но я бесконечно благодарна тебе за то, что ты вообще обратил на меня внимание и предложил этот выбор!» - «Ну как я мог не заметить и не стать хранителем девушки, - в голосе Стража сквозит неожиданная нежность, - способной, очутившись на площади незнакомого города, дружески приветствовать торчащего там железного истукана?»
29 марта – 12 апреля 2008 года.
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
![[info]](https://l-stat.livejournal.com/img/userinfo.gif?v=1){kind=small}
![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif){kind=small}
